Нахожусь под сильным впечатлением. Задумалась просто - из-за того, что случилось в пятницу. И теперь, оглядываясь, снова и снова отмечаю...
Ходят ко мне на занятия два Алешки лет так четырех. Оба непоседы, шалуны, а порой и разбойники. Поначалу они оба были одинковыми: одинаково шалили, и одинаково мало знали. Потом один - русенький и кареглазенький - зачитал, считать наловчился борзо, соображает быстрее всех... И как-то перестал буянить, не до того ему стало. Заниматься делом-то интереснее. Просто радость и умиление. А второй так и остался сорвиголовой и нарушителем, хотя соображалово тоже ничего так, наичествует. Второй - с волосами льняными и глазами васильковыми.
И вот в пятницу снова групппа работает, снова я чудо это льняноволосое еле-еле в работе удерживаю, и только про то уже и думаю, чтоб только он хоть другим не мешал, что ли. Рядом его посадила, под крыло. Сидим, суть вещей постигаем, на сахарницу медитируем, соображаем, чем она принципиально от кастрюли отличается. И ничего в том смешного нет, это только для нас, взрослых, очевидно, что в кастрюле варят суп, на сковородке жарят, а в сахарнице держат сахар. А детям это совершенно не очевидно. И приходят иные к пятому году жизни без даже знания слов "хлебница", "сахарница", "солонка"...
Постигают, напрягают извилины. Соображают: вот в этом мама варит суп... И поднимается гул. А моя мама варит борщ... а моя мама котлеты делает... а моя мама блины печет... А моя мама плачет... - в общем гуле, с теми же интонациями.
- А моя мама плачет, когда её папа бьет. И я тоже плачу. И бабушка смотрит на нас и тоже плачет...
И глаза все те же, и голос обычный, и не желание это, чтоб пожалели, а просто - вот это всплыло в его льняной головке, когда он на посуду смотрел, в тетрадке нарисованную.
- Ну, а котлеты-то твоя мама жарит? - Перевожу тему, чтоб не акцентировать внимание на негативе.
- Да, - Улыбается. - На сковородке. Вот на такой.
- Хорошая у тебя мама, - Приобнимаю за плечики в потертой, но чистенькой футболочке.
- Да... - Гордо.
Ехала трамвае - все об этом думала. Сколько же недетского несут на своих плечах малыши в свои три, четыре, пять лет. Может и раньше, да сказать еще не все могут.
Одна девочка рассказывает: у меня две мамы, - и это для неё в порядке вещей. Спрашиваешь про папу - папа есть. И вроде все хорошо. Но почему-то девочка эта решения принимать боится. В каждом слове своем не уверена. Плачет, если что-то нужно сделать самой.
Мальчик - молчаливый, уравновешенный... рисует, считает, буквы помнит. Но вот отвечать не любит при всех, когда тихо. Что такое в семье - не знаю пока. Только иногда посреди занятия встает, подходит, обнимает за шею и стоит так минут пять. И можно ни о чем с ним не говорить, заниматься с группой, а его только погладить по голове. Наобнимается - и на место идет, дальше работать.
Девочка с необычным большим пальчиком - недоразвился в утробе, восстанавливали в Москве. "Вы её нагружайте... Пусть больше пишет." Любимое дитя. Слава Богу, что вовремя успели...
Мальчишка, который не желает знать слово "нет", чуть что - бьется в истерике. Фиг знает, как удерживаю сейчас, на интуиции. Поначалу закатывался до ору, меня даже предупреждали: будьте с ним осторожнее. Сейчас, ничего, иногда только пробует меня на прочность. Выдерживают ли дома?
Сколько же трагедий прошлых, настоящих и будущих видят воспитатели. Сколько трагедий предотвращают улыбкой, шуткой, тем, что сажают рядом и по голове гладят. В каждом садике, в каждой группе. Не различая - фирменная одежда на детеныше или пережившая поколение...